Вы находитесь на сайте Культуролог
Присылайте свои отзывы, комментарии, статьи: kulturolog@narod.ru
Для начала,
думается, стоит задать общий контекст, обычно ускользающий от внимания
светского наблюдателя.
Мы живём в
падшем мире, который несет на себе печать тления и тяготеет скорее к деградации,
чем совершенствованию. В физическом мире, за пределами социальности, этот
контекст описывается вторым началом термодинамики, постулирующим неубывание
энтропии. Начала термодинамики образуют философское основание естествознания.
Принятые
описания социума избавлены от аналогии, считается, что в истории человеческого
общества деградация не является общим законом, наоборот – есть развитие и
прогресс. В крайнем случае, признается не линейное восхождение, а движение по
спирали, через диалектический механизм отрицания. В этой прогрессистской модели
нас воспитывает школа, и потому она кажется естественной.
Между тем это
- лишь одно из возможных философских оснований социологии. Утверждение
прогрессизма в качестве основной парадигмы связано с ростом авторитета науки и
нарастанием всеобщего ожидания, что недалек тот миг, когда наука решит все проблемы, и завтрашний день
однозначно будет лучше, чем день сегодняшний. Т.е. социологический прогрессизм
есть ответ на внутреннее ожидание человечества, не более чем желаемое
представление о социальной динамике, а вовсе не установленный факт. Фактов много, и они весьма разные.
Если
обратиться к такому источнику фактов как Библия, то мы, например, можем
увидеть, что образование социальной формы царства есть результат однозначной
деградации Израиля. «И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму,
и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь
над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов.»… «И сказал Господь Самуилу:
послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли,
но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар., 8, 4-5, 7). Вместо
власти Бога народ Израиля решил принять власть человека – царя. И всё же царь
поставляется не без Божиего произволения, фигура его не случайно, он становится
исполнителем воли Бога по отношению к народу и отвечает перед Богом за пути
народа на земле.
Вместе с
царской властью социум получает своё иерархическое устроение. Правильная иерархия означает специфическое
служение каждой страты. Идеальная иерархия Российской Империи выглядела
следующим образом: царь, осуществляющий представительство народа перед Богом;
дворяне – служилые люди, обеспечивающие исполнение царской воли; духовенство, окормляющее
народ; купечество, выступающее как экономическая среда существования
государства; работный люд, в основном крестьянство, наполняющее экономическую
среду продуктом. Сословия были довольно жестко разграничены, что обеспечивало
консервацию системы. Сама по себе такая
жесткость не является недостатком, важно лишь открыта ли иерархия Божией воле
или нет. «Каждый оставайся в том звании, в котором призван», - пишет апостол
Павел. Лишь для рабов делается исключение: «Рабом ли ты призван, не смущайся; но
если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся.» (1 Кор., 7, 20-21).
По приближению
к революционной эпохе можно увидеть деградацию практически всех служений, за
исключением собственно царской власти. Дворяне освободились от обязательной
службы и превратились в помещиков. Еще раньше землевладельцы окончательно
закабалили крестьян. Купечество во многом потеряло свой православный дух и
обуржуазилось. Духовенство во многом стало воспринимать своё служение как способ заработка средств к существованию, в
результате образ церкви замутился. В этих условиях крестьянство оказалось без
должного окормления и тоже не устояло.
В литературе
часто встречается противопоставление Февральской и Октябрьской революций,
падение советской власти называется контрреволюцией и, таким образом,
противопоставляется Октябрю. Между тем на оси общей деградации социума все эти
три катастрофы являются тремя стадиями одного и того же явления.
Это явление
можно обозначить как переход от иерархической к демократической организации
общества. Суть демократии замешена на гордыни: всякий статус признаётся
нуждающимся в проверке на прочность, при этом любой человек получает право на
обретение любого статуса, если вовремя подсуетится.
В Феврале
удалось раскачать и опрокинуть авторитет царской власти. При этом организаторы
переворота хотели частично удержать структуру.
Власть должна была остаться у элитных сословий – дворянства и буржуазии,
а рабочий класс и крестьянство должны были оставаться по-прежнему сервисными
стратами.
Однако лавину
легко стронуть, но сложно оседлать. Почувствовав вкус самоуправства, народ не
захотел возвращаться «на круги своя». Да и не было серьёзного духовного мотива,
так как, свергнув Помазанника Божия, уже сложно думать о Боге. А без Бога люди склонны думать о себе и
действовать, прежде всего, ради себя. Поэтому и армию Временному правительству
удержать не удалось.
Волну удалось
оседлать большевикам. Их лозунги были предельно демократичны и соответствовали
духу времени. Октябрь, таким образом, явился своего рода вершиной демократии.
Государство уже было готово отмереть, и анархисты – попутчики большевиков -
торжествовали. Однако у большевиков не было планов хоронить государство и
переходить к атомарному обществу.
В качестве
базисной страты нового государства выступил, а скорее, был использован рабочий
класс. С элитными классами началась Гражданская война, в результате которой
представители этих классов частично были истреблены, частично вытеснены за
рубеж, а частично деклассированны. Крестьянство было же принудительно
возвращено в положение сервисной страты – сначала через механизм военного
коммунизма, а потом – раскулачивания и коллективизации.
Это сервисное
положение крестьянства официальной идеологией не признавалось, поэтому новая
система не была стабильной. Крестьянство всеми правдами и неправдами получало
паспорта и утекало в город. Далее было два направления повышения элитарности –
высшее образование и партийная карьера. В какой-то момент партийное руководство
стало воспринимать партию как корпорацию, но в полноценную страту она
превратиться не могла, так как нельзя было пресечь инкорпорирование в нее
представителей внешней среды.
В результате в
обществе возник запрос на новый уровень демократичности, который и был
достигнут в ельцинский период. При этом советский строй, оформившийся вокруг
корпорации КПСС, оказался балластом и был сброшен «с корабля революции».
Теперь у нас
нет иерархии. Социальная структура практически отсутствует, ее можно описать
моделью: Путин и всё остальное. Нет сервисных страт. Никто не хочет работать.
Особенно работать на другого. Работать на себя часто оказывается эвфемизмом
воровства. Партии не могут стать серьёзной социальной силой, потому что мы
практически подошли к атомарному обществу, где партии просто никому не нужны.
Есть ли выход? Всё в Божией воле. Если вдруг мы действительно осознаем яму, в которой мы оказались, покаемся и духовно возродимся – такое вот крайне маловероятное «если», - то Россия воспрянет. Требуется практически чудо. Но чудеса всё-таки бывают.